Приведенные В Данной Главе

Но сдаваться не захотел. Решил: хоть помру, а воды домой принесу. Вернулся к колодцу, достал снова воды, разлил пополам в свои ведра и отправился к дому. Хотя пришлось несколько раз отдыхать по дороге, но я принес домой воды. Ноги подламывались, когда я поднимался на крыльцо, в глазах было темно, сердце то ли от непосильной нагрузки, то ли от переполнявшей меня радости колотилось так сильно, что сотрясало всего меня. Я почему-то боялся, что оно может разорваться, слышал, что люди умирают иногда от разрыва сердца. Но сердце не разорвалось. Вылил воду в кадку, повесил коромысло, вышел во двор, вздохнул полной грудью и почувствовал себя таким счастливым, что хотелось петь, кричать, прыгать от радости, но в этот момент ноги мои почему-то отказали и я свалился на землю...

Спал в ту ночь, как убитый, но когда на другой день утром попытался встать с постели, то вскрикнул от боли, мышцы ног так болели, будто я весь день накануне таскал стокилограммовые мешки. Но я уже знал, что преодолею и эту боль. С утра думал только об одном: как снова пойду с ведрами к колодцу и снова принесу домой воды. И принесу чуть больше, чем вчера.

Не знаю, был ли я когда-нибудь счастлив в большей степени, чем тогда, когда поднимался на крыльцо с ведрами, наполненными наполовину холодной колодезной водой. Перед глазами плыли круги, а по лицу катился пот, смешанный со слезами счастья. Что-то похожее я испытал, когда стоял с друзьями по эстафете на верхней ступеньке пьедестала почета, а в гренобльское небо под звуки советского гимна, который становится во сто крат роднее, когда его исполняют за тысячу километров от дома, в присутствии десятков тысяч людей медленно поднимался флаг моей Родины.

Я стоял на пьедестале, затаив дыхание, и не в силах был сдержать слезы. Вот в тот момент мне и вспомнился день, когда я одиннадцатилетним подростком на подламывающихся от страшной усталости ногах передвигался с ведрами по приступкам показавшегося мне тогда страшно крутого крыльца родного дома.