Людовик XIV, Король Франции Правил В 1643-1715 Гг.

«Мне кажется, я расплачусь, - сказал король при приближении смерти. - Есть кто-нибудь еще в этой комнате? Хотя это не важно. Никто не удивится, если я расплачусь при вас». Однако то, как выглядел и вел себя Людовик XIV на протяжении 72 лет своего царствования, значило очень много. Он придерживался железной самодисциплины, и лишь изредка из-под маски величия прорывались дурной нрав, сильное чувство или физическая боль.

«Любовь к славе, - говорил Людовик, - означает, что мы не должны впадать в смятение». Впрочем, он был человеком, любящим плотские наслаждения. Вскрытие показало, что король обладал огромным желудком и кишками. Этим объясняется и его чудовищный аппетит, и хорошая фигура, которую он сохранял до старости. Придворные портретисты отдавали должное его стройным ногам, которыми Людовик чрезвычайно гордился. Последняя любовница короля мадам де Ментенон, которая приблизительно с 1683 г. была его морганатической женой, в возрасте 70 лет жаловалась своему исповеднику, что король, бывший на четыре года ее моложе, по меньшей мере раз в день требовал от нее исполнения супружеских обязанностей. Однако для общественной фигуры такого масштаба, как Людовик, самообладание было ключом к власти. Во время тяжелой операции по поводу фистулы заднего прохода, когда 18 ноября 1686 г. придворные врачи сделали королю восемь разрезов ножницами и два разреза скальпелем, они отметили лишь незначительные изменения в характере дыхания.

Стоицизм Людовика

Последние годы его правления оказались невеселыми. Былые военные победы твердо установили восточную границу Франции по Рейну и принесли стране значительную долю бывших владений Испанских Нидерландов (современная Бельгия). Однако эти победы уступили место поражениям, нанесенным Франции войсками антифранцузского Большого альянса во время Войны за испанское наследство (1701-1714). Битвы при Блиндхайме (1704), Рамийи (1706) и Ауденарде (1708) закончились сокрушительными поражениями. «Кажется, Господь забыл все, что я для него сделал», - иронически заметил король.

Мирное соглашение позволило младшей ветви французских Бурбонов править в Мадриде, однако военные действия положили конец господству Франции в Европе и подорвали финансы страны. Людовику даже пришлось отдать свою золотую тарелку в переплавку, чтобы помочь выплатить долги, и он был вынужден есть с позолоченной серебряной тарелки. На протяжении одиннадцати месяцев в 1711 -1712 гг. он пережил смерть трех дофинов: сына, внука и правнука. Но даже в годины бедствий король мужественно сохранял достоинство, что производило неизгладимое впечатление на его современников.

Придворный этикет Версаля

Ни до, ни после Людовика ни один король не уделял столь пристального внимания соблюдению придворного этикета. Особенно ревностно он следил за тонкостями соблюдения церемониала, демонстрирующего его верховную власть. Жизнь в Версале, ставшем официальной резиденцией правительства 6 мая 1682 г., шла как по нотам. К концу XVII в. во всем дворцовом комплексе было около 20 тыс. придворных и слуг, из которых около 5 тыс. жили в самом дворце. Знать располагалась в северном крыле, откуда ее носили в портшезах сквозь суматоху оживленных коридоров дворца. В городе Версале, построенном для обеспечения нужд дворца, было около 40 тыс. обитателей, в том числе торговцы, чьи счета нередко обескураживали придворных. Культ одежды способствовал процветанию портных.

Как ни удивительно, этот микрокосм Франции всегда был открыт для посетителей - любой мог войти во дворец, если был одет соответствующим образом, носил шпагу и принадлежал к высшим слоям общества. Особенно многолюдным бывал дворец зимой, когда офицеры и солдаты возвращались домой после летних кампаний. Необходимо было следовать жесткому распорядку, регламентирующему повседневную жизнь, и король неизменно был пунктуален. Учтивость была обязательной. Король приподнимал шляпу в присутствии любой женщины, не исключая простой горничной; его примеру следовала вся высшая знать. Однако высота, на которую приподнималась шляпа, определялась положением дамы в свете, так что герцогиня могла рассчитывать даже на поцелуй. Иначе обстояло дело с придворными-мужчинами. Лишь герцоги из самых древних родов удостаивались едва заметного приподнимания королевской шляпы, и только они могли сидеть в присутствии короля, что отличало их от вельмож с не такими длинными родословными.

«Государство - это я»

Царствование Людовика вызвало к жизни новую идею правления, суть которой выражена в апокрифическом изречении короля «Государство - это я». Иными словами, он хотел полностью отождествлять себя с правительством страны, и наиболее поражала безличность королевской власти. Собственной сценой короля стал Версаль, обновленный и расширенный по поручению Людовика в 1668 г. сначала архитектором Луи де Во, а затем Жюлем Ардуэном Мансаром. Привечаемая при дворе, французская знать перестала плести интриги против короны. Ранее короли должны были путешествовать по всей Франции, чтобы показывать себя и тем самым поддерживать свою власть. Наступившая эпоха национальной стабильности сделала такие путешествия излишними, но в Версале король был всегда на виду. Его утренний lever1, когда он одевался, дневной dйbotter2, когда он переодевался после охоты, и вечерний coucher происходили в присутствии придворных; степень их близости к королю в эти моменты была точным показателем степени их фавора.

На самом деле в Версале было множество различных дворов кроме двора короля и королевы. Собственные дворы были у «детей Франции», к которым относились дети короля и королевы, а также братья и сестры короля. Служба при каком-либо дворе многим позволяла выдвинуться, и человек незнатного происхождения мог стать дворянином, а дворянин мог получить более высокий титул. Высшие придворные посты переходили по наследству, но значительное число других должностей можно было покупать и продавать по разрешению короля. Многие посты были фамильными. Например, ловцы кротов всегда принадлежали к семейству Лиардо, а пять поколений Бонта-мов успешно служили valets de chamber (камердинерами) королей начиная с Людовика XIII и заканчивая Людовиком XV.

Людовик приручает знать

За решительностью Людовика скрывались печальные детские воспоминания о Фронде, мятежах 1648-1653 гг., которые показали, как аристократия может ввергнуть в смуту обширные регионы Франции. Теперь аристократы были его постояльцами, поскольку они наперебой ходатайствовали об апартаментах в Версале, делая это ради престижа и демонстрации лояльности. Они испрашивали у короля разрешения (даваемого с большой неохотой) посетить Париж и умоляли его взять их с собой в Шато де Марли, частную резиденцию Людовика. Пребывание в Версале давало придворным и финансовые выгоды, поскольку там подписывались правительственные контракты и придворный всегда мог порекомендовать финансиста для заключения сделки. В таких делах огромную роль играли любовницы короля. Луиза де Лавальер вела учет placets, прошений от имени друзей о предоставлении теплых местечек. Если прошение удовлетворялось, проситель получал определенную долю. Мадам де Монтеспан, которая была любовницей Людовика до тех пор, пока не растолстела, была пожалована доля от продажи в Париже мяса и табака.

Начиная с 1661 г. Людовик правил без помощи первого министра или королевского фаворита - беспрецедентный случай в истории французских королей. Вместо этого он использовал министров, выбранных лично им. Такие фигуры, как Кольбер, великий реформатор финансов, всем были обязаны королю и не имели отношения к традиционной дворцовой иерархии. Члены семьи Людовика к правлению страной не допускались: с дофином никогда не советовались, а брат короля, герцог Орлеанский, сосредоточил свою энергию на драгоценностях, мальчиках и макияже, а также на ратных подвигах, к которым у него был явный талант.

Покровительство короля искусствам

Культура также притягивала знать ко двору. Под влиянием Людовика спортивные состязания, концерты, спектакли, балеты и оперы изменили французское искусство, поставив его на службу королю-покровителю, который, естественно, рассчитывал на взаимность. После представления трагедии «Расин» Корнеля, состоявшегося 16 августа 1674 г. во время войны с Нидерландами, перед королем склонили взятые в качестве трофеев вражеские штандарты. Одновременно по берегам Большого канала в версальских садах были расставлены пьедесталы с обелисками, увенчанными изображениями солнца. При дворе этот новый эстетизм дополнялся галантностью, вызывающей в памяти средневековые рыцарские традиции. Изысканность и обходительность в словах и жестах свидетельствовали о том, что законодательницей придворного этикета вместо Италии стала Франция.

Тем не менее не исчезли ни ссоры, ни дуэли, ни аристократические скандалы. В «дело отравительниц» в конце 1670-х - начале 1680-х гг. были вовлечены многие благородные дамы. Олимпия, графиня де Суассон, бывшая фавориткой Людовика, в 1680 г. бежала в Брюссель, когда стали подозревать, что она отравила своего мужа. Незадачливый граф принадлежал как к Савойской династии (независимое герцогство), так и к династии Конде, младшей ветви Бурбонов. Людовик подозревал, что принц Евгений, сын от этого брака, был гомосексуалистом, поскольку тот в юности якшался с группой молодых людей, которые любили переодеваться женщинами. С тех пор отношения между ними были натянутыми, и после скандала с Олимпией король запретил Евгению поступить на службу во французскую армию. Это было серьезной ошибкой, поскольку принц оказался выдающимся полководцем, и при его активном участии «Большой альянс» в 1700-е гг. одержал немало побед над французами.

«Король-солнце»: миф и власть

Чтобы продемонстрировать свои достижения, Людовик беззастенчиво пользовался классической мифологией. Его сравнивали с Аполлоном. Скульптурные изображения колесницы Аполлона (традиционно олицетворяющей солнце) и Латоны, матери этого бога, украшали два больших пруда в дворцовых садах. Представления о том, что монарх подобен солнцу, для французской культуры были не новы. Однако Людовик не без помощи окружавших его деятелей искусств превратил эти представления в устойчивую систему взглядов, а французская церковь вместе с иезуитами, составлявшими значительную часть придворных, поощряла его приравнивать славу короля к славе христианского Бога. В церкви он имел преимущественное право занимать место возле алтаря, хотя во время проповеди перед мессой мог услышать осуждение своего сексуального поведения или проводимой им внешней политики. Но даже расположение мест в церкви было отражением порядка священного и порядка общественного. Лицом к алтарю могли находиться только король и Господь Бог.

После смерти Людовика центр светской жизни снова переместился в Париж. Для французской интеллигенции Версаль стал символом низкопоклонства. Людовика XV Версальский дворец просто подавлял, и он предпочел жить в своих частных апартаментах. Без сиятельного короля-солнца этот дворец превратился в мавзолей и для династии, и для подобного понимания королевского долга.